Форум » Другие сериалы » Все врут! House M.D. » Ответить
Все врут! House M.D.
DanSo: Разрешение подписано, создаю все-таки отдельную тему, поскольку у этого мужика много фанатов Серии, фотки и тд. Надеюсь, меня не прибьют Внимание всем! Катарсис - крайняя степень восхищения каким либо поступком, фотографией, жестом, словом, взглядом, ролью ДХКЛ (ну в общем всем), а также, реже, каким-либо особо удавшимся моментом в фанфике. Все врут! Тест: Кто ты из персонажей Хаус М.Д? ЗЫ. А я Чейз Серии можно скачать тут и тут И чисто поржать
DanSo: Малиновая история или Сон со вкусом малины. Часть I. Смеркалось. По темным коридорам бродит страшное привидение страшного подполковника… Так. Стоп-стоп-стоп! Откуда тут страшное привидение взялось? А ну, пошло вон! Не засоряй таинственную атмосферу своим непонятным присутствием, иначе выйдешь отсюда только лет через десять в лучшем случае. Итак. Снова. По темным коридорам бродит тело страшного подполковника... Черт. Опять криво получается. Не привидение, так упырь, вернее, его тело. Этого мне еще не хватало. И кстати, с хрена ли я страшный, спрашивается? И почему во всем ОВД нету света, да и вообще никого нет? Бред какой-то. Куда все подевались вместе с лампочками? Приходится освещать себе путь простым и очень мобильным способом. Дисплеем сотового телефона. Одно неудобство - чтобы дисплей не тух, нужно постоянно продавливать кнопку, а потом не удивляться, почему это у тебя буква "гх`э" залипает. Пусто, как после ядерной волны. И все кабинеты почему-то с раскрытыми настежь дверями. Даже допросная и обезьянник открыты, а внутри ни-ко-го. Ни оперов, ни задержанных, ни подследственных, ни тел чьих-нибудь. Не нравится мне все это. Ну хоть тела должны же оставаться, даже во время ядерной бомбежки? Следы какие-нибудь, отпечатки пальцев, да что угодно! Это же ментовка, в конце-концов, а не фабрика, смывающая грязь, улики и людей "Тайдом" или же кипячением. Позвать что ль кого-нибудь? Или громко-громко заорать на весь отдел, тоскливо зазывая Антошина? Хотя, по сути, мне сие действие мало что даст, кроме разорванных голосовых связок, ну а вдруг удача? Вдруг еще не всех смыло? - Антошин! - изо всех сил реву я. - Денис, мать твою! Меня встречает лишь мое собственное эхо и тишина... Для полноты картины не хватает полной луны бледного цвета за окном и пачки летучих мышей, которые обязательно должны поцарапать мне лицо. Короче, в отделе остались лишь я и моя совесть. Причем, в наличии последней, я тоже как-то сомневаюсь. Это еще хорошо, что у меня поджилки от страха не трясутся, да под подмышками не леденеет, а лоб не покрывается испариной в ожидании чего-то зловещего. А чего, спрашивается, бояться, когда никого нету? Вот свалится мне на башку привидение с толпой зомби, тогда буду дрожать и с испуга материться. И то, не факт... - Карпов, это ты там трубишь? А ну, живо, сюда! О... Голос! И главное, чей! Включаю заднюю передачу и первую скорость, чтобы идти до этого крика минут пятнадцать, минимум. Это у меня так чисто рефлекторно автопилот врубается. Хотя, по моим расчетам, данный голос скрывается вот здесь, прямо в...(толкаю дверь в кабинет Глухарева)...И... Ее тут нет? Странно... Я был уверен, что голос здесь. Или я в уме уже повредился? - Стас, ну что ты залип-то? Долго я тебя ждать буду? Снова откуда-то оттуда, издалека. Это уже интересно. Где же она? На этот раз, голос вроде бы из допросной. Да, точно оттуда! Гоню туда, теперь уже побыстрее, на более бодром автопилоте, заглядываю в раскрытую дверь и... Опять никого! Твою милицию! Это уже не смешно ни разу! - Ирин Сергеевна! - ору в темень коридоров ОВД. - Я за вами носиться по всему отделу должен? - Ты мой подчиненный! - орет мне навстречу эхо Зиминой. - Значит, должен! Обнаглевшая... Такого хамства я от нее не слышал вот уже последние трое суток. Хоть на секундочку поменяться бы с ней ролями - я в ее черный, кожаный трон начальника ОВД, а она - на мой деревянный табурет начальника СКМ. Вот тогда бы узнала, почем фунт лиха и килограмм изюма! - Кому я должен - я всем прощаю! И тебе, Зимина, кстати, тоже! Чую, еще один такой вопль - и мои баллоны точно не сдюжат. Это у Иры горло натренированное, она допоздна может на одной ноте исполнять барабанную дробь полка советских танков, и ничего с ней не случится. Но я-то предпочитаю заговорщицкий шепот и пронзительный прицел глаз на жертву! - Договоришься ты у меня, Стасик! Ох, договоришься... Опять голос откуда-то оттуда, издалека. И, судя по моим приборам, из ее собственного кабинета. Значит, чтобы ее поймать нужно или рвануть туда в прыжке гепарда, пока она снова не растворилась, или... Разворачиваюсь и дерзаю назад. Благо, глаза в темени видели ничуть не хуже очков ночного видения - настолько они уже привыкли к мистическому мраку, окутавшего весь ОВД. Я даже телефон-маяк свой убрал. И вот врываюсь в кабинет, который, конечно же, тоже открыт. Чей кабинет? Конечно же мой, чей же еще... В нем почему-то темнее, чем во всем отделе. А еще почему-то горит лампа. Лампа! Да будет свет! Хоть и тусклый. Как я угадал... В свете лампы показалось лицо, обрамленное рыжими волосами. - Нашел все-таки... - недовольное, что его так беспардонно провели, хмыкнуло оно. - Нашел, - киваю я. - Хотя пришлось помучиться. Лицо Зиминой вновь исчезло во мраке, зато лампа с готовностью осветила мне остатки очертаний ее фигуры. И цвет одежды какой-то... не ментовский... Малиновый? Вроде бы да, малиновый. - Ир, ответь мне на пару вопросов. Только давай без нервов, сразу предупреждаю. Полумрак кабинета тут же был осажден Иркиным смехом. Как будто я ей очень веселые анекдоты рассказываю… Чертовка! - Ир, - говорю ей на полном серьезе. – Я тебе цирк на выезде не устраивал, так что нечего меня тут обхохатывать. Как ни странно, но Иру тут же перестало плющить, как будто она ненароком пыхнула, пока перекрикивалась со мной. У нее отличное свойство – она умеет быстро успокаиваться, причем даже без помощи Глухарева. Разве только, она еще дальше отодвинулась от лампы, даже ее непонятного цвета одеяния перестали различаться. Зажечь бы свет, а… Или, может быть, мобильником на нее посветить? Интересно все-таки, что это на ней такое? Малиновое? - Ладно, - отвечает. – Чего спросить-то хотел? - Первый вопрос: где все? И второй: чем ты тут занимаешься? Ее лицо снова показалось в тусклом свете моей несчастной лампы, и я разглядел, что у нее на губах просто-таки заговорщицкая улыбка! Ух ты, твою налево! Меня она начинает пугать своей нелогичностью! Она, конечно, хоть и с женской логикой, но ее бестолковость и абсолютная мистификация действий уже начинают вгонять меня в суеверный страх! Так сами посудите: ОВД, где нету ни света, ни людей, все кабинеты открыты. Зимина, перемещающаяся между отделами сквозь стены и с помощью мысли, загадочно мне улыбающаяся, да еще и в малиновом костюме. И ночь на дворе с волками. Что мне нужно теперь думать? Правильно, сможет ли Кащенко принять меня на неделе. - Отвечаю. Первое: зачем тебе все? И второе: я занимаюсь загадкой. Хорошо так ответила. Главное, все понятно! Дальше додумать я ничего не успел, потому что дребезжащий на последнем издыхании свет все-таки погас. А через мгновение я ощутил на губах вкус малины. И не только вкус… Часть II. Очнулся я где-то посереди кустарника. Очнулся, увидел над головой ягоды малины, и ничего не понял. Как я сюда попал, а главное, зачем? Кто, что и чем меня вырубило? И по какой причине так ноет левая рука, словно ее придавило слоном? Ответ на последний вопрос я нашел очень быстро, лишь повернув голову в сторону прижатой конечности. Посмотрел и снова чуть не лег в обморок, даже не взирая на то, что мое бренное тело, по сути, уже пребывало в очень прочном горизонтальном положении. На моей руке, которая вот-вот отвалится, сладко и безмятежно посапывала моя же начальница в форме малинового цвета. Собственной персоной! Причем живая! Даже Колумб не ожидал такого открытия! От столь взрывоопасной информации, моя голова вместе с кипящим от сплошной чертовщины мозгом рухнула обратно в кустарник, который, как ни странно был довольно мягким. Так… Нужно теперь попробовать подумать. Сдается мне, я (или мы?) что-то не то перепили. Не той травы перекурили, не того супа переели – как угодно. Иначе с помощью чего объясняется лежащая рядом со мной Зимина?! Спасибо тебе, Господи, хоть одетые! Значит, еще есть ничтожные шансы на оставшееся у Иры благоразумие, и вчера… или когда там… ничего компромативного не произошло. Кстати, я так и не понял, отчего вырубился. Последнее, что я помню – это загадочное лицо Зиминой перед тем, как в щи лопнула несчастная и одинокая лампочка на моем столе. И буквально через какое-то мгновение – ее (не лампочки, конечно), губы с привкусом малины. Да-да, она меня поцеловала! По крайней мере, я очень отчаянно надеюсь, что это была все-таки Ира, а не какое-нибудь страшное привидение страшного подполковника, которое я вежливо послал еще в самом начале. Помню еще, что успел подумать о реакции Глухаря на это малиновое безумие со стороны Ирины Сергеевны. В том, что он обо всем узнает рано или поздно – я не сомневался. На то он и Антошин… Денис еще найдет способы дополнительного заработка, сливая за бабки всю частную жизнь начальников. Растет, парень…. В любом случае, Ирино поведение по отношению ко мне попросту ржало сивой кобылой над всеми законами женской логики. Ученые, изучающие сей феномен в здоровой, мужской среде и способы влияния женской логики на мужское самолюбие, просто бездарно профуфыкали такой уникальный экземпляр в виде Ирин Сергеевны. Хотя чего греха таить? Мне очень даже понравился этот прыжок из темноты. Понравился ее малиновый вкус. Правда, от столь ошеломляющей внезапности я чуть не рухнул в обморок как впечатлительная кисейная барышня при виде мыши на картинке. А может быть, все-таки рухнул? Или это Зимина меня завалила своей эпической мощью? Как она попала на мою руку в малинник – до сих пор остается загадкой. И почему нас вообще принесло на ночлег в малинник - тем более. Насколько я помнил, вокруг нашего ОВД отродясь не водились никакие малинники, да еще такие густые. А уж ягоды, зазывно трепещущие над башкой – спелые и алые… Я таких отродясь не видел, не то что ел. Потянувшись свободной рукой за особо привлекательной и крупной ягодой, я с удовольствием, запулил ее в рот. Мать честная, вкуснота! Реально, мы упали в охрененно вкусный малинник! Вроде бы успокоился. Хотя, конечно, ни на один вопрос я ответов так и не придумал. Может быть, Зимина все-таки больше меня знает? - Ир, - пытаюсь привести ее в чувство, а заодно и высвободить руку. – Ирин Сергеевна, проснись! Она даже не отреагировала. А вдруг это и не Зимина вовсе? Попробуем еще раз… - Ирин Сергеевна, подпишите разрешение на оперативное мероприятие по чистке борделя! - Положи на стол, - во сне пробормотала она. – Я подпишу после… И снова уютно устроилась на моей руке, даже не открывая глаз. Да что ж такое-то? Ни днем, ни ночью покоя нет! - Ирин Сергеевна, я решил больше не кошмарить район. Придется вам теперь без двадцати процентов, на официальную милицейскую зарплату. - Что?! – мгновенно проснулась она. – Как?! Свобода! Она аж вскочила на ноги, возмущенная моим столь несправедливым решением о честности. Огляделась, и тут до нее дошли размеры моего вранья. - Карпов, еще раз будешь так пугать… - иронично приподняла она бровь. – Можешь не досчитаться потом своей головы. Сказала и ловким жестом, на чистом автомате, сорвала ягоду малины, которую с наслаждением съела. Малина… - Ирин Сергеевна, - тоже поднимаюсь во весь свой рост. – Мне так интересно, что происходит вокруг меня в этом мире… И почему именно малина, а не арбуз какой-нибудь, или виноград? - Не пытайся ничего понять, - хмыкнула она в своей неизменной манере. – Все равно не поймешь. Может быть, она права? Эту чертовщину с элементами мрачного ОВД и малины вообще нет смысла рассовывать по полкам нормального объяснения? - Волнуюсь, когда чего-то не понимаю, - признался я. - Когда ты труп поверженного гопника в лесу закапывал, ты тоже волновался? Черт… Не преминула вспомнить, однако, эту древнюю историю моего алкогольного срыва… Все никак не угомонится! - Ир, заткнулась бы ты что ли, хоть раз в жизни? Она хотела что-то ответить, но не смогла: уж очень быстро я закрыл ее рот поцелуем. И ей осталось только подчиниться этому безумию с моей стороны. Снова на губах вкус малины, а меня вновь куда-то унесло, в малиновые дали от водоворота нахлынувших ощущений… А что? Если весь этот происходящий идиотизм нереален и не объясняется ничем, то почему бы не сделать так, как хочется? Почему бы мне не взять свое, наконец? Пусть и посереди малиновых ягод, с более чем странной Зиминой. Но раз уж она первая начала, то я вполне могу продолжить… Тем более, что она совершенно не против. Зачем останавливаться, если все равно уже шизофрения? Так пусть она протекает приятно и без ущерба для моей воспаленной фантазии. - Стас… - отрываясь от меня, говорит Ира. – Ты не Глухарев… - Я в курсе, - усмехаюсь я, не разжимая объятий, чтобы она не смылась в страхе и ужасе. – Спасибо, что напомнила. - Какое тогда у тебя моральное право так делать? - Мне плевать на мораль, - честно ответил ей я. – И ты прекрасно это знаешь. А еще мне плевать на Глухарева. Кажется, она поняла. Раз потянулась за новой порцией поцелуя. А я решил… Прорвало! Наконец-то до меня докатился звон будильника. Мерзкого, противного, и так не вовремя встрявшего будильника. Первое, что я сделал – швырнул его об стену изо всей силы. Он благополучно скончался, оставив о себе на память лишь пару шестеренок. Сажусь на постели… Ох блин… Ну и сны мне стали сниться, с малиновым уклоном… Да еще Зимина нагло вмешивается, как будто мне ее на работе мало. По крайней мере, осталось порадоваться, что я вовсе не сошел с ума, и что пять минут назад я видел всего лишь перекрученный собственной фантазией сон. Или огорчиться… Часть III. Ехал я на работу с каким-то тягостным ощущением, что меня одурачили. То ли малиновая Зимина так подействовала, то ли сам малинник, внезапно выросший на месте неосвещенного ОВД и куда нас положили, то ли будильник, так нагло предотвративший эту безумную идиллию сна… Не знаю. Но почему-то очень хотелось снова лечь спать и досмотреть продолжение этой истории. Ведь я так и не узнал, что же я такое решил в столь пикантной ситуации. Добрался до ОВД я почти без приключений. Сегодня улов был какой-то незначительный – пара малолеток на перекрученных тачилах, которых я так резво подрезал, что они аж заикаться начали и напрочь позабыли о своем лихачестве, да бестолковая баба на такой же перекрученной тачке, пытавшаяся мне отбибикать как глухому ослу на красном светофоре. В ответ я ей послал пару ласковых, трехэтажных, в раскрытое окно «Инфинити», что она тут же заглохла и принялась обдумывать значение слова «чеканутая». А что делать, если меня бесят вот такие жертвы аборта и папиного руля, которые о ПДД только по рассказам знают? Конечно же, никакого малинника с огромными спелыми ягодами вместо ОВД я не обнаружил. Да и само отделение совершенно не страдало отсутствием народа и лампочек, а на улице прочно устоялось погожее, зимнее утро. Скучная, серая будень… Я захлопнул дверь машины и направился к двум операм и одному следаку, которые безнаказанно курили у подъезда. Надо же, какая пестрая компания пернатых слетелась: охотник Пономаренко, Воронов и (внимание, дети!) Глухарев. Причем, они явно заключили между собой хлипкий мир, потому что Серега вовсю травил им байки в своем обычном, клоунадском стиле, а ребята искренне ухохатывались. Ну и ну… Странно еще, что при Глухаре Антошина не наблюдается – спит еще что ли? - Здорово! – подхожу я к этой гоп-компании, натянув на лицо маску бесчувственного бетона. – Скучаем? Ребята тут же побросали свои бычки в сугробы, а с табла Сереги медленно сползла улыбка, преобразовавшись в надменную ухмылку рабовладельца перед стольником рабов. - Здравия желаем, товарищ подполковник! – откозырял мне Димка. – Работаем, не покладая рук. - Здравствуй, Стасик, - поздоровался и Серега. – Как делишки твои темные? Все кошмаришь по ночам? Ню-ню, Глухарь! Опять ты за свое… - Спасибо, регулярно. – И пошел мимо них, даже не моргнув левым глазом, не покривив лица. Ничего, им Ирка еще настучит по чайнику, сопровождая сие действие своей трубной тирадой на тему: «Работать!» А мне как-то недосуг сейчас кому-то что-то вдалбливать и воспитывать… Слышу – опять принялись ржать. Да и ладно. Потом их погоняю и над Глухаревым поизмываюсь, сопровождая свои гоночные пытки дьявольским смехом… В коридорах стоял шум и гам. Все двери в кабинеты были, ясен пень, закрыты, но толпа потерпевших уже спозаранку принялась осаждать следственный отдел со своими катастрофами бытового плана. Ну теперь хоть понятно, от кого Серега так шустро удочки скрутил на улицу. Он-то сумеет пыхнуть с моими орлами аж до самого обеда, пока два его дебила принимать заявы от стаи старушек будут. Хорошо, конечно, устроился, планктон кабинетный … В обезьяннике орали двое нариков, которых, видимо, притащили ночью, из допросной доносился размеренный голос Тарасова. Я даже огорчился – ну кто ж так допрашивает-то? А потом удивляемся, почему никто правды не хочет говорить… Пойти и в очередной раз преподать Тарасову урок допроса что ль? Тоже недосуг… Сам себя не узнаю – даже над Николаем лень стебаться, не говоря уже об остальных представителях редкой породы кретинов из следственного отдела. Ладно, надеюсь, после обеда пройдет эта вялость и потухшее настроение… - Карпов! Я знаю, что ты уже здесь! А ну, живо сюда! Левой ногой тут, правой уже на задержании! О-о… Только этот вынос мозга мне сейчас не хватает для полного счастья. Причем, судя по шкале громкости и истеричности ее голоса, вынос моего мозга состоится до самого Китая… С грустью потеребив ручку своего кабинета, который так и не успел меня сныкать, я плюнул на собственные похороны и уверенно пошел обратно, включив на своем радаре курс по направлению к обители зла начальницы Пятницкого ОВД. Помирать, так с музыкой! Стучаться в ее хоромы я, ясен пень, не стал. - Здорова, Ир! Она (естественно, не в малиновой форме, а в самой обычной, государственной) подняла из своего любимого кресла на меня свой раскаленный взгляд, явно надеясь сжечь меня дотла, чтоб даже пепла не осталось. - Стас, ты, конечно борзая тут у нас, - плещет на меня ядовитым голосом. – Но что это за панибратство такое? И где ты все утро шлялся, мать твою милицейскую? - Ну как же, - слащаво ухмыльнулся я. – К моей начальнице… И вдруг мой взгляд упал на ее стол. Твою налево! Твою направо! Среди кучи документов и папок у Ирки на столе стоял пластмассовый стаканчик за десять рублей, к которому обычно прибегают для сто грамм и соленого огурца. А в стаканчике ягоды. Малина!!! Откуда она успела их добыть, спрашивается, откуда?! Мир сходит с ума, или я? - Зимина! Это что такое?! Подхожу, вернее, подлетаю к ней чуть ли не вплотную и тычу пальцем в злополучный стакан, который был уже наполовину пустой. - Это? – Она так удивилась, что мгновенно погасила свой огонь ярости и выключила рупор. – Малина от моей мамы. Хочешь? Я взглянул на нее. Да так взглянул, как будто передо мной в кресле не Ира сидела, а минимум Красная Шапочка, с наглым видом трескающая малину. - Хочу, - признался я, не сводя жадных глаз с вожделенного стаканчика. – Уже всю ночь хочу. Кажется, она ни черта не поняла. Но стаканчик мне все-таки протянула. - Только сильно не увлекайся, - хмуро предупредила она. – Я еще Сереже обещала. Сережа? Какой-такой Сережа? И тут я решил… И меня осенило. Я понял, что я решил тогда. - Ирин Сергеевна, - говорю. – У меня есть одно важное дело. Касаемо нашего с вами плана по перекрывании кислорода той банде. - Стой, я дверь закрою, - жестом остановила она меня. Встала и, дойдя до двери кабинета, заперла на ключ. Лучше бы не разворачивалась и только спиной вперед ходила. Потому что я уже был рядом с ней, на самой выгодной позиции для душевного захвата сердец. Естественно, в опаснейшей близости – зачем мне далеко и безопасно? И она неволей оказалась у меня практически в объятиях. - Ир, мне сегодня сон приснился… - Да? – скептически приподняла она одну бровь, совершенно, впрочем, не смутившись столь близкого и тет-а-тетного столпотворения нас, подполковников. – И про что же? - Про малину… Я так и не смог удержать себя в руках. Малиновые пары окончательно взорвали мне все остатки благоразумия, и я сжал объятия, в которые тут же попалась Зимина. Причем, она даже не стала брыкаться, орать матом и вообще совершать какие-либо боевые действия, а как-то даже пристроилась там. Или мне опять кажется? А дальше все как во сне и в опьяняющем дурмане. Один в один. И на губах снова малиновый привкус… - Карпов, - тихо говорит она, когда нам, наконец, удалось чуть-чуть разлепиться хотя бы губами. – Кажется, здесь я должна дать тебе в табло. Она права… Это безумие. Одно дело сон, а другое – реальность. Нехотя высвобождаю ее из собственных объятий. Ира ловко, словно змея, скользит обратно к своему насиженному на солнцепеке креслу. Ну вот, как будто ничего и не было. - Прости, - пробормотал я. – Нашло на меня что-то нехорошее… - Бывает, - бесцветно отвечает она, уткнувшись в свои бумаги по самую носоглотку. – Свободен. Свободен, да. Я свободен теперь. Только собрался уходить и даже открыл дверь на волю, как меня остановил уверенный Иркин голос: - Стас. Ты малины-то еще хочешь? Она теперь знает, что хочу. И я снова закрываю дверь на замок.
pozitivchik: Пипец, Лиза Эдельштейн ушла из сериала! Кадди... *выпинывает тубареточку из под ног...*
полная версия страницы