Форум » Библиотека » YA » Ответить
YA
Ежик в тумане: 1.Лучше бы дежавю...
Ответов - 8
YA: Автор: YA Название: Лучше бы дежа вю. Статус: ЗАКОНЧЕН Размер: миди - ровно 20 ВОРДовских страниц Бета, Гамма: belo4ka, Пейринг: ЖиВ, естественно. (там в конце еще один пееейринг ) Жанр: Gen (джен), Romance (совсем мало. Это не про меня). Action (ну... надеюсь...) Почитала последнюю проду. ООС еще Рейтинг: PG , я думаю Дисклеймер: бесправна. Все у создателей сериала... Саммари: Дежавю? Нет. Наш случай - это совсем другое. Хотя, лучше бы это было дежавю. Предупреждение: Тааам.. в концееее... Все очень печально. И я не про сюжет. Хотя сюжет тоже не фонтан От автора: первый фик) и тот закончен... тяжело с ними рассставаться. Я бы про МиР еще пописала бы И ПОПИСАЛА ВЕДЬ!Лучше бы дежа вю: не так все просто посвящается паре МиР Кто захочет - тот прочтет
YA: Долгожданное лето все ближе и ближе продвигалось к логическому завершению. Пора ягод и фруктов медленно перерастает в пору закатывания всего этого в банки. Словно хомяки, люди запасаются всяческой пищей на зиму. А солнце греет как-то по-особенному весело. Еще бы! Долгожданный отпуск после четырехмесячной работы! Женька ворвалась в квартиру и с шумом захлопнула за собой дверь. Затем прижалась к ней спиной. Голова отчаянно гудела, ненадолго превратившись в улей мыслей. "Ну, все, этот дебил меня достал! И где это он такие шуточки "смешные" отрывает? Издеваться надумал!" К Женьке незаметно подкралась Галина Сергеевна. Главная "утешалщица" и сваха семьи Васнецовых слегка опасалась, когда у сестры было такое настроение. Но чувство неоплаченного милицейского долга заставляло помогать всем. - Же-ень… что-то случилось? – аккуратно спросила Галя. Серые глаза недоуменно взглянули на сестру. "Неужели это так заметно? Хотя, наверное, обычно я не пинаю входную дверь и не ору "дебил" на всю квартиру". Женька еще слегка поразмышляла: стоит ли рассказывать Гале о сегодняшнем дне, или нет. - Знаешь, Галь… он меня реально достал! - глядя на понимающий и одновременно вопросительный вид младшей сестренки, Женя начала рассказ. - Значит, веду я утренний эфир… Евгения Васнецова сидит в кресле, помахивая оной ногой, заложенной на другую. В воздухе мельтешит белый кроссовок. Ди-джей с нетерпением, и свойственной ей неусидчивостью, ждет начала эфира. И вот кивок Жоры - и утренний эфир ожил, наполнившись ровным и задорным голоском Евгении. Как обычно, неиссякаемый поток слов выливается из диджейского фонтана. Хотя фонтана, пожалуй, мало - один ди-джей владеет, как минимум, гидроэлектростанцией всяких "фразочек". Звонок в эфир. - Доброе утро! Вы на радио А-а-а-а-активном! Представьтесь, пожалуйста! Пять секунд - в студии тишина. А потом в наушниках раздается хриплый, будто простуженный голос, эхом раздаваясь по радиоприемникам всей Москвы. - Меня зовут Вова. В эфире опять тишина. Женя просто сидит на стуле и открывает-закрывает рот. Странное чувство дежавю пронизывает мысли цыганской иглой. - Что вы хотели, В… Вова?.. Васнецову, обычно очень дружелюбную и жизнерадостную, не узнать - она цедит сквозь зубы, ее голос полон стали. Она не даст выбить себя из колеи, как бы этого не хотелось ее собеседнику… … - И вот, получается, Галя, что он просто и неизменно тупо надо мной издевается! Помнит же, зараза, что я тогда испугалась! Дебил! Девушка-вундеркинд задумалась. Зачем Воронцову заново воспроизводить историю с Вовой? Неужели закончилась фантазия? Но вслух она не высказала ни один из своих помыслов. Вскоре сестры сидели на кухне. Галина Сергеевна пыталась что-то весело рассказывать, но постоянно наталкивалась на невидящий взгляд сестры. А та уставилась в окно. В серебристом зеркале Женькиных глаз отражалось небо. Все еще такое девственно-чистое и яркое. Она думала о чем-то своем… О своем Воронцове. Он уже давно переквалифицировался в ранг личных вещей, но этот нежный факт, ни капельки не отражался на депрессивных помыслах девушки. "А ведь я только стала ему доверять, только перестала раздражаться на него! Только перестала ждать от него подвоха… а он решил напугать меня с помощью старой шуточки? Наивный. Наивный болван. И… и... и… ДЕБИЛ, вот" Васнецова средняя не испугалась, нет. Скорее разочаровалась... Разочаровалась, что ее коллега может вот так взять и разрушить тонкую ниточку симпатии, возникшей между ними. А ведь та, как говорится, повисла на сопельке и волосом укрепилась. В звенящей тишине, на кухне, раздается веселенькая мелодия мобильного телефона. Гулкий вызов отразился эхом от молчащих стен, и будто повис в воздухе. Евгения неохотно протянула руку к чуду технологической мысли. - Алло? В голосе чувствовалась какая-то вопросительная интонация. Будто владелица мобильного сомневалась, уж алло ли? - Добрый вечер. Это Вова. Женя снова разозлилась. Какое-то непонятное чувство зарождающейся депрессии как рукой сняло. - Что надо? – злым голосом спросила Женя. - Мне не надо ничего. Лишь только встреча с моим юным кумиром… и продолжение встречи. Ответ, что называется, в лоб. Женино лицо выразило сразу огромнейшее количество эмоций и, будто в лототроне, стало выбирать, на какой же остановиться. Её выбор пал на ярость. Женины щеки покраснели, а телефон жалобно захрустел под сдавившими его пальцами. - Ах, продолжение? Ах, встреча? А интимную встречу с больничной койкой не хочешь? Гарантирую где-то недельное продолжение этого приятного свидания! Вот только увижу тебя, блин! Ты, Воронцов ДЕБИЛ! Женя замахнулась телефоном, чтобы шибануть его об стену. Но вместо этого, аккуратно положила его на стол, предварительно выключив. Галя настойчиво следила за сестрой сквозь толстые стекла очков. Глаза у нее были выразительными, и безумно большими. Хотя, это наверно линзы… - Я - спать, - гордо заявила Женя, развернувшись на 154 градуса, в сторону двери. Галя одобрительно закивала, показывая, что это единственно-правильное решение на данный момент. Дядюшка Морфей мечтательно посмотрел вниз. Его грустные зеленые глаза до краев наполнены тоской. Там, в ночной Москве, кипела бурная жизнь. Все куда-то спешили, что-то делали, и никто не хотел упасть в объятия дядюшки Морфея. В Москве вообще мало кто желал по ночам обниматься со старыми, незнакомыми дядюшками. Поэтому он болтает ногами, сидя на облаке, и бросается мешочками снов на землю. Рядом, на том же облаке, сидят его подмастерья. На фиолетовых ноутбуках они составляют сны для людей, нервно погрузившихся в серые будни. Белые пальцы скользят по клавиатуре. Судорожно дергаются компьютерные мыши. Все-таки это титанический труд - составлять сны. Дядюшка Морфей заглядывает через плечо одному из "сотрудников отдела сновидений". Тот показывает проделанную работу. Зеленые глаза начальника смеются, предвкушая удивление человека, увидевшего этот сон. Морфей похлопал по плечу своего любимого сотрудника. У него всегда получались отличные кошмары. Сам работник, по-деловому поправив очки, ухмыльнулся белозубым ртом. Одет он был в строгий, но почему-то зеленый костюм. Роговая оправа очков блестела, в свете звезд. Бесстыжие глаза, надежно спрятанные под стеклами, сверкают гордостью. Короткие волосы растрепаны - что же, он работал над этой трилогией снов четыре дня. - Да-да, Валентин. Это отличная работа. Объявляю вам благодарность. Глаза юного работяги заволокло дымкой счастья. Отдав честь непосредственному боссу, он подозвал к себе курьера. Юный гонец, прадедушкой которого был Купидон, вытянулся в струнку. Его сандалии уныло хлопали крылышками, а на бедре окачивалась огромных размеров белоснежная сумка. Валентин открыл дисковод, и вытащил оттуда прозрачный диск, поблескивающий золотыми молниями. Режиссер спрятал его в черный, бархатный мешочек, и вручил правнуку Амура. Тот, отдав честь, развернулся, и нервно прошептав "Володарского" рванул туда, вниз… Дядюшке Морфею лишь оставалось надеяться, что крылатые сандалии не подведут курьера, как это было в прошлые разы. Бог сновидений подошел к краю родного облака. Рядом, нервно хихикая, вертелся Валентин. Оба стали смотреть вниз. Туда, где бравый гонец уже склонился над светловолосой девушкой и, разломав диск, опустил ей на лоб. Ее веки дернулись. Она полностью погрузилась в омут сна… если вдруг что-нибудь... то здесь (http://aktivnoe.forum24.ru/?1-14-0-00000198-000-0-0-1268852860) я засела в укрытии и зажмурилась.
belo4ka: Ася попросила меня выложить продку так как сама не может. Приятного прочтения Курил на солнце папироску я И смотрел по сторонам, Верил слепо, мое лето Я никому не отдам. А все эти загульные Дуры богохульные Стали бить в колокола. О не ищите, глупые, девочку Веру, Вот из этого ствола я убил ее вчера. (Крематорий - "киллер") Никогда еще Женьке не снились такие сны. Никогда еще она не видела во сне себя со стороны. Никогда еще сон не был так тщательно смешан с реальностью *** Яркий день. Солнце - будто сошло с ума. Оно, видимо, решило перевыполнить свой дневной график, и оставить от земли только кучку пепла и полюбившихся ему тараканов. Душно. Хочется открыть окно и пустить сквозняк, но… открывать нечего. Место действия - кладбище. Вы думали, на кладбищах бывает жутко только по ночам? Это, смотря на каких кладбищах. Там, где на устойчивых, аккуратных могилах в ажурном беспорядке валяются конфеты, может и не страшно. Это кладбище даже на кладбище не походило: кругом пожелтевшее от солнца поля, и ни единого дерева. Тень падала только от открытого вишневого гроба. На краю аккуратно вырытой квадратиком могилы стоят люди. Все - до боли узнаваемые. Вот Мария Сергеевна, старшая сестра Жени, заходится в истерике. Вот - сваха семьи, непоколебимая Галина Сергеевна, уткнулась носом в грудь Полежайкину. Вот и сам Илья. У него свои похороны - похороны вареной колбасы, которую он дожевал пять минут назад. Вот, смотрящая с укором мама держит на руках Пуговку, которая в свою очередь держит на руках Бублика, из-за чего укорительного взгляда мамы не заметно. Вот Веник задумчиво поправляет очки средним пальцем. Фи, Веник. А вот и королева бала - Женя в черном, длинном платье. Стоит возле гроба. По щекам бегут слезы, смешанные с тушью. Эта горючая смесь оставляет на щеках черные дорожки, огибая весь рельеф лица, и хочет затеряться в носогубной складке. Но дрожащие губы мешают свершиться плану, поэтому черные слезы скатываются в уголок губ и остаются погребенным в недрах желудка, оставив на память только горький привкус. И хотя Женька видела все это со стороны, все равно ощущала все на себе. Такое двоякое ощущение… За плечо Женю обнимает… "Нет, только не он", - мелькнула паническая мысль в голове Евгении, сидящей в данный момент в зрительном зале. Главное отличие от 3D кино - досадное отсутствие попкорна. ...Воронцов. Бархатные глаза выражали неизгладимую печаль. Кончики губ слегка опущены. В целом Воронцов походил на грустный смайлик. В руке он держал… револьвер? На краю могилы, балансируя, стоит единственная особа, которую мы раньше не заметили. Она белой вороной отличается от других хотя бы тем, что не одета в черное одеяние. "Даша?" - единственная паническая мысль Женьки, явно пересмотревшей ужастиков. Хотя наша Женька давно их не смотрела. Дарья Васнецова была одета в белое, будто свадебное, но короткое платье и белые колготки. Какие-то детские, белые босоножки, смешно смотрелись на худенькой ножке. Завершали устрашающий вид сестры белая, короткая фата, нежно окутывающая черные волосы, и черная, восковая свеча в руке. У плачущей Женьки подкашиваются ноги. Денис нежно гладит ее по плечу, успокаивая. Она же в свою очередь только всхлипывает. "Нет, ну вы посмотрите только на это! Какой кошмар! Как я только себе это позволяю! Хотя, наверно, если это мой сон - то это мои тайные фантазии. О НЕТ!" Наша, настоящая, Женька подошла к краю гроба. Пусто? Нет, на алом бархате явно виден силуэт… Но он расплывчатый. Можно догадаться только, что это женская фигура. Картинка меняется. Бес перехода, резко, как в плохо отснятом кино. Где-то на небесах чертыхается Валентин, проклиная старый фиолетовый ноутбук. - Всем встать, суд идет. Да-да. Это был судебный зал. Здесь все знакомые нам лица. Они мерно расселись по лавочкам. За стойку суда вышла… Маша. Рядом с ней сидели Веник и Пуговка, все в черных балахонах и с чудовищными шапочками судьи. Единственное новое лицо - Тамара, которая настолько слилась с образом секретаря, то и здесь выполняла те же обязанности. Маша встала и постучала розовым, надувным молотком по столу. Строгий голосок отдавался эхом от каждой стены. Справа, за решеткой сидят двое. Он и Она. В и В. Женя и Денис. Денис уныло крутит в руках револьвер, а Женя стучит ногтями по лавке. Идиллия. - Прошу садится. Розовый молоточек затравленно пискнул в руках у Маши. Голос стал мягким. - Итак, в деле номер минус шестьсот пятьдесят два, об убийстве эмоциональных и душевных явлений, Дениса Давыдовича Воронцова и Евгению Сергеевну Васнецову признать виновными. Молоточек снова сдавленно пропищал в ухоженной ручке девушки. - И приговорить к шести часам Великих Китайских Пыток. Веник нервно хихикал сбоку девушки. Не быть ей судьей, ой не быть. - Подсудимые, вам есть что сказать? Денис нервно покрутил в руке револьвер. Сказать ему было явно нечего. Их с Женькой берут под руки и уводят в темную комнату. *Кап!* Первая капля падает на лоб Евгении Васнецовой. Вот подлость же: весь сон смотреть как зритель, а в самой болезненной части участвовать самой? *Кап!* Жестокие капли падают равномерно и отдаются гулом. Первая мысль - это потому, что у Воронцова башка пустая. Вторая - потому что в такой кошмарной тишине даже бабочка пролетит как авиалайнер. *КАП!* "Да когда же это кончиться, блин?". Женя, что есть силы, зажмурилась и до боли закусила нижнюю губу. " Только бы сон…" - Губа отозвалась болью. "НЕ СОН?" – в ужасе подумала она. Стук воды участился, но на лоб перестали падать тяжелые капли. Серые глаза резко распахнулись. За окном лил дождь. Тело пронизывало холодом - одеяло валялось черти где. Лежала девушка в своей кровати. А вовсе не на пыточном столе, хотя Женин четвероногий друг на время в него и превратился. Галина Сергеевна мило посапывала в уголок кровати. Женя улыбнулась. "Всего лишь сон". - ВСЕГО ЛИШЬ СОН? Валентин, я за что тебе плачу по килограмму сладкой ваты в день? Режиссер скромно пожал плечами. Дядюшка Морфей с силой пнул клочок облака, и зашипел от боли. Все-таки не такие уж они и мягкие, эти прозрачные облака. - Но… но ведь… - Понимаешь, Валентин. Я ведь не просто так дал тебе это задание, так? Мы, небесные, умеем предсказывать события, верно? Валентин блеснул прозрачно-синими глазками. Губы сложились в замысловатый бантик. Лично он не умел ничего предсказывать. Скромный режиссер, получающий всего-то по килограмм розовой ваты в день. - Валентин, ты ведь знаешь, как я отношусь к этой девушке? Она должна была ПОНЯТЬ, а вместо этого моя подопечная лишь махнула рукой на твой сон! Отмахнулась, как от назойливой мухи! Любая другая на ее месте уже рыдала бы! Но отсутствие слез я еще могу объяснить: в детстве я подарил ей маленькую тучку, которая всегда плакала вместо нее. Повесил ее над Лондоном… - Дядюшка Морфей пошарил глазами по полу, словно стесняясь своего поступка. - Но у нее в душе не пробудилась, ни одна струнка! Она даже не повела своей светлой бровью! Дядюшка Морфей рвал и метал. Он просто не мог оставаться равнодушным к этой спортивной девушке. Ведь, теоретически, они, с радио ди-джеем, действительно убили некоторую веру и доверие. Дядюшка не ожидал такой непрофессиональной работы от лучшего сотрудника. - Понимаете, шеф. В этой трилогии так и было рассчитано: первая "серия" не трогает, вторая настораживает, третья - заставляет задуматься. Дядюшка морфей свесил нижнюю губу и жалобно посмотрел на подчиненного. - А что, сразу задуматься - никак? Валентин покачал головой, и поправил свои идеальные "очочки". Дядюшка Морфей, в задумчивости, подошел к краю облака. Его белоснежные тапочки озарились оранжевым цветом заката. Изумрудные глаза отблескивали яркими лучиками. Один из солнечных подчиненных запутался у него в бороде. Дядюшка Морфей аккуратно, пальцами, чтобы не повредить, снял его, и пустил в свободный полет. Валентин, нервно хихикая, отступил назад. Туда, где стоял его курьер. Правнук амура хитро улыбался поражению Валентина. Тот выстрелил в него огнем голубых глаз. И едко спросил: - Интересно, откуда у купидонов берутся дети? На своем жизненном пути не видел ни одной купидонихи. Гонец ухмыльнулся краешком рта. - По беговой дорожке путь кладете, товарищ. Есть, как вы выразились, "купидонихи". Только живут они на земле. Валентин с сомнением посмотрел на подчиненного, но увидев уверенность его глаз, похоже, поверил… *** Идти в такт музыке - гораздо быстрее, чем просто идти. Когда барабанная дробь дает ритм. *Удар - шаг. Удар - шаг. Удар - шаг.* И, кажется, сердце подчиняется четким ударам барабанных палочек. И кажется, с таким ритмом оно никогда не остановится. Зачем наушники, если все равно гремишь на всю улицу? А чтобы ощутить дискотеку у себя в голове. Чтобы струны электрогитары разрывали душу, а клавиши бешено стучат о корпус синтезатора. Денис чеканил шаг. Наушники путались в воздушных кудрях. Рок-музыка гремела в расслабленном мозгу. Денис шел на работу - на любимое радио "Активное". Там уже никуда не денешься от пищащей попсы, поэтому, почему бы не порадовать спящий город отборными ритмами альтернативы? Женя неслась на работу, бешено сжимая кулаки. Она уже мысленно представляла, что сделает с Воронцовым, когда встретится с ним. Вот оно: шикарное пятиэтажное здание, в котором и располагается желанная студия. Кирпичные стены, будто наскальными рисунками, исписаны граффити. Наша молодежь не поскупилась: историкам будущего будет над чем работать. "Сегодня мы нашли новый фрагмент стародавнего здания. На загадочной надписи, видимо не раз стираемой из-за своего несовершенства, написаны три буквы: "Fuc". Надеемся, найдя остальные части, мы узнаем много нового о людях, живших в былые времена". Ступенька, ступенька, ступенька. И так шестьдесят два раза. Безумный архитектор явно старался над конструкцией. Женя вбежала в студию, и привычным движением выкинула свою сумку в угол. Воронцов должен был скоро придти. О, месть сладка. Дверь скрипнула. На пороге появился Денис, прямо-таки сверкающий своей важностью. Увидев разъяренную фурию, он попятился назад. - Ж… Женечка, что-то произошло? Женя округлила глаза. В руках появился короткий малиновый зонт. - Что случилось? Сейчас объясню. Случилось как-то раз одному дебилу явится на свет. Денис замотал кудрявой головой. - Жень. Я тебя не понимаю. В глазах девушки блеснула ярость. Малиновый зонт взвился над светлой головой. - НЕ ПОНИМАЕШЬ? ПРОСТО ТЫ, ВОРОНЦОВ: ЛЖИВЫЙ, - Малиновый зонт, рассекая со свистом воздух, ударился Воронцову в печень, - ПРИДУРОШНЫЙ, - "мягкий" удар в ребра. Малиновый зонт страдает не меньше Воронцова, - ИДИОТ, - теперь целью зонта стало предплечье, - БОЛВАН, - несчастный зонтик уткнулся прямо в пресс, - И… ДЕБИЛ! - контрольный удар по кучерявой башке. Несчастный Денис осел на диванчик. Рядом повалился злополучный малиновый зонт. - За что? Губы Дениса дрожат, все-таки больно бедняжке. - За все хорошее. Женя уселась за микрофон. Музыка начала эфира рассеялась по комнатке. А Васнецова, как ни в чем не бывало, начала прямой эфир. И снова все радиослушатели могут наслаждаться звонким голоском ди-джея. Речь льется как никогда. Женька просто рада, что проучила своего коллегу. Его эфир через полчаса. А он, кажется, уже жалел, что пришел раньше времени. - И у нас новый звоночек! Я вас слушаю! Осчастливленный голос Евгении выжидательно зависает в воздухе. Глаза блестят лукаво, но слегка… виновато? - Добрый вечер. Это снова Вова… Мы ждем вас тут
YA: Это снова я. Строчу продолжения - как из пулемета. Мне уже даже жалко свою любимую беточку... Но очень хочется писать... Пыльцы чешутся, так сказать)) - Добрый вечер. Это снова Вова. Серые глаза распахнулись и медленно скосились в сторону распластанного Воронцова. Шок медленно, но уверенно захватывал сознание девушки в свой мерзкий плен. Прозрачный взор наткнулся на несчастный малиновый зонт. - Кто, простите? Голос предательски дрожит. Рука слегка трясется. - Ваш давний фанат, Вова. Теперь на микрофон уже смотрят два ди-джея. К изумленному взгляду Евгении присоединился непонимающий взгляд Воронцова. Две пары изумленных глаз: прозрачные, как озеро и бархатные, темные, уставились на микрофон. - Что вы хотели, Вова? Голос в наушниках был хорошо слышен во всей небольшой комнатке радио "Активного". Воронцов даже забыл о своих злополучных травмах, полученных только что. - Ты прекрасно знаешь, чего бы я хотел на самом деле. А пока песню. Губа закушена, кулаки сжаты, вид воинственный… Евгения имеет устрашающий вид. Бледные пальцы выстучали на ноутбуке номер нужной песни. Стайкой мух в апартаменты ворвались ритмичные звуки попсовой песенки. - Воронцов, скажи, что это твои шуточки. Темная бровь взметнулась вверх, изображая правильную дугу. Да, так умеет только он. Денис попробовал было пожать плечами, но удары зонтика слишком хорошо ощущались на ключице. - Воронцов, ты меня знаешь. Это ты попросил своих дебильных друзей, да? Так вот, Воронцов! Ты дебил! И шутки у тебя дебильные! И фантазия такая же! Воронцов только открывал и закрывал рот. "Показуха" - решила для себя Васнецова. - И актер из тебя, Воронцов ДЕ-БИЛЬ-НЫЙ. И вообще… Трехминутная песня закончилась как-то внезапно. И Женька просто не смогла договорить свою фразу. Пришлось снова нацепить маску позитива и улыбаясь сообщить: - И снова я… *через 30 минут* - А сейчас, мои дорогие радиослушатели, я передаю слово Денису Воронцову! Придется уж вам терпеть его тупые шуточки в прямом эфире. Но не бойтесь, дорогие мои! Совсем скоро на наших коротких волнах вы услышите меня. А пока - всем пока! И закончив свою коротенькую пятиминутку в эфире, Женя поднялась из-за стола. Да, перед Воронцовым она была обязана "разогревать" радиослушателей в течении пятнадцати минут. И сейчас у нее есть трехчасовой перерыв, пока Воронцов "грузит" людей новостями. Боитесь темных переулков? Если нет - то зря. Темных переулков стоит не то, что бояться - опасаться и избегать. Ведь даже рано утром там зловещая тень. А Женька беззаботно шла. Просто, слушая музыку. Просто, пытаясь разобраться в сегодняшних потрясениях. Не трудно догадаться, что было дальше, верно? Сложное ощущение: когда чьи-то пальцы смыкаются у тебя на запястье. Тело сразу передергивается, на сознание накатывает девятый вал страха. А холодные прикосновение уже грубо ложатся на плечо… А вот Женька не такая. Почувствовав тонкие пальцы, которые могли принадлежать пианисту или карманнику, на своей руке, она легким, привычным движением ударила. Ударила, как училась на карате. Вложив в удар короткий всплеск ужаса, яростную волну раздражения и потрясения, накопившиеся за день. Однако удар пришелся в пустоту. Противник, ловко изогнувшись всем телом, схватил девушку за вторую руку, и с проворством зайца закинул обе конечности за спину. - Ш-ш-ш. Зачем так грубо, милая? Я всего-то хотел поговорить со своим кумиром. Как же обидно, что я говорю с ним не в шикарном ресторане, а в темном переулке, заломив ей руки за спину! Ай-яй-яй. Женя не дергалась. Больно ей не было, но она знала, что каждое движение может принести дискомфорт. Дрожащий, но злобненький шепот вырвался из поджатых, белых губ. - Говори. Кричать - не в ее правилах. Врываться - себе дороже. Спокойствие, только спокойствие. Светлые волосы упали на лицо. Глаза смотрят в одну точку: на запястье нападающего. Лишь слегка ослабить хватку… лишь сделать одну ошибку. И тогда балом править будет не он, а его "кумир". - Ну, во-первых, я хотел бы по… Железная хватка ослабла. Ноги "Вовы" подкосились. Женька, вырвавшаяся на свободу, ударила его в живот, вкладывая в удар не истощаемую порцию женской мести. И Вова окончательно поплыл. Опершись на кирпичную стену и отчаянно хрипя. Из головы сочилась кровь - кто-то стукнул его по макушке чем-то тяжелым. Женя обернулась. Ее спаситель стоял рядом, помахивая чем-то большим и неизменно железным. Лицо скрылось в тени, будто у супергероя из фильма. Он обладал довольно массивной фигурой. Рядом с ним маячил более утонченный силуэт. Женский. Спутница героя была настолько маленькой, что казалось, в ее напарника влезет двое таких, как она. Женский силуэт подбежал к Женьке и крепко ее обнял. Напарник "силуэта" тоже подошел поближе. Глаза Женьки слегка округлились: - Привет, Полежайкин. Дежавю? Лучше бы дежавю. Галина Сергеевна отлепилась от сестры. - Ой, Жень. Знаешь, как я за тебя переживала, а? Хорошо, что со мной Илюша был! Прозрачные глаза Евгении взглянули на Вову… Молодой парень, шатен. Ничего особенного и зловещего в хрипящей фигуре нет. Абсолютно не знаком. Женя поежилась. - А как вы тут оказались? Галина Сергеевна замялась. Не рассказывать же про сон, который, как назло, оказался вещим? - Гуляли. Коротко и ясно. Да, гуляли. Да, со старым ломом. И не суть дело, что где-то наверху улыбается Дядюшка морфей, предотвративший беду с помощью крепких плеч Ильи. Тот, кстати уже пытал маньяка Вову самыми зверскими способами. - Говори, говори, скотина! - В Илье явно проснулся милиционер. - Женьк! Не стой там, иди сюда! Ишь ты! Да это же уголовное дело, друг! Ничего вразумительного. Только мычание. Холодный голос Женьки - аки гром среди ясного неба. - Знаешь Воронцова? Парень слабо кивнул, закатив глаза. Лицо Женьки побелело и сразу же приобрело мстительное выражение. Она уже представляла, что еще сделает со своим коллегой. И малиновым зонтом тут уже не отделаешься. - Женя, успокойся. В Москве тысячи людей знают Воронцова. А уж твой ярый фанат явно должен его знать. - Галина Сергеевна - самый трезвомыслящий человек. Она не защищала Дениса, нет. Она пыталась докопаться до правды. - Давай так: ты знаком с Денисом лично? Владимир разлепил губы. Но сил хватило только на жалобное "нет". - Врешь, собака! - Глаза Ильи расширились. Лицо приобрело хищный оттенок. Как на старой, уже запыленной пленке, где он играл маньяка в Дашином фильме. - Илья! Человек с черепной травмой и сотрясением… Что нет?! Что нет, я спрашиваю! Сотрясение, я сказала! Так вот. Человек с черепной травмой и сотрясением просто не может врать. Ну, обычно. Так что, я думаю, он говорит правду. Женя стояла статуей. Внутри что-то оборвалось. Сердце плавно сползло вниз, и стало биться где-то в коленях. Потом, нервно вздрогнув, таки опустилось в пятки. Серые глаза наполнились тоской. Если раньше была слабая надежда, что все это шутка, то сейчас она равнялась нулю. Кто сказал, что Надежда умирает последней? - Галина… Галя. Позвони шефу, а? Ну, я заболела и все такое. Женька физически не смогла бы посмотреть избитому Воронцову в глаза, после такого вот открытия. И она, махнув рукой, побрела домой. Ей было все равно, что ее сестра с Полежайкиным собираются сделать с ее обидчиком. На душе было как-то пусто. Она так и не научилась доверять людям. Убила свою веру в хороших людей. Никогда не доверяла Воронцову. А может, тот сон был не так уж и глуп? - Кхе-кхе. Дядюшка морфей браво поправил усы. Ведь хоть он и не участвовал в режиссуре сна, Валентину-то браво поправлять нечего. Маленький еще, браво поправлять. - Ну что же, Валентин! Первый шаг есть! Надеюсь, в дальнейшем ты меня так же порадуешь! Гордо выпяченная грудь Валентина венчалась красным галстуком. При неизменном зеленом костюме он смотрелся весьма экстравагантно. Лучший работник поправил очки и самовлюбленно ухмыльнулся: - Вот видите, а вы мне не верили! Хотя даже я ожидал эффекта только после второго сна. Дядюшка Морфей обреченно взглянул на загордившегося подчиненного. Не стоит его так захваливать, ой не стоит. Вот скинет однажды всеми любимого дядюшку с облачка, и даже глазом своим хитрым не моргнет. Бог сновидений и сам увлекался некогда режиссурой. И сейчас тряхнул стариной и слепил сон для Галины Сергеевны. Все-таки предсказывать события так удобно. И так практично. И очень полезно для работы начальником отдела сновидений. - А премия в новый ноутбук мне не полагается? Валентин хитро поглядывал на шефа. Конечно, вероятность получения премии мала, но вечное русское "а вдруг" тоже сильная штука. - Валентин, не наглей. А ведь режиссер, можно сказать, всю свою долгую жизнь на розовом облаке снов, мечтал о ноутбуке. Не о фиолетовом. Зеленом. И ничего ему не оставалось, как просто вздохнуть. Дядюшка морфей подошел к краю облачка и стал вглядываться вдаль. Отменное зрение и плюсовые линзы позволяли ему видеть все русскоязычные страны. Именно для них его отдел составлял сны. Именно сюда его назначили начальником. - Как странно… Час дня - а она уже легла спать. Да, слишком большой стресс свалился на девушку. Валентин, где твой курьер? Пора посылать второй сон! Режиссер блаженно кивнул. И яростно свистнул, подзывая правнука Амура. Тот появился почти мгновенно. Чистые сандалии бодрствовали. Крылышки весело трепетали. Получив очередной мешочек, он покачал головой. Он видел этот сон. Ему было жалко. Но крылатые сандалии трепещут, и вскоре сон доставлен. Девушка ровно лежит на кровати и слегка посапывает. Лицо ровное. Даже кончики рта приподняты. А в Лондоне дождь… Неспешно дул я в свою дудку, Купался в медленных снах, Все мечтал найти Надежду, Ту, что летает в облаках. А дворники душевные, Потеряв терпение, Пустили метлы на дрова. О не ищите, глупые, девочку Надю, Вот из этого ствола я убил ее вчера. Чем пахнет больница? Больница пахнет необычайной стерильностью. Этот стерильный запах режет ноздри и терзает легкие. К нему примешался специфический запах всевозможных лекарств… Но это все слишком просто. Еще больница пахнет болью. Болью физической и душевной. Она пахнет переживанием любимых, горем неизлечимости, тяжестью потерь. А иногда она пахнет смертью. Редко. И этот запах мы слышим не обонянием. Этот запах оттискивается в сердце надрывным плачем родных усопшего. Женя снова видит себя. Она сидит на скамеечке, сложив руки на коленях. Как скромная девочка. Темные дорожки слез надежно закрепились на лице, засохнув на чертах. Поджатые губы дрожат. Белые пальцы нервно сжимают полы халата. Больница пуста, но рядом слышится постоянный стук каблуков. Где-то рядом раздается равномерный писк, повторяющийся часто-часто. Этот писк отмеряет жизнь одинокими звуками. Чью-то жизнь. И кажется, это единственный звук дарящий надежду. Звуки слышны все чаще и чаще… И наконец сливаются в одинокий, жалобный писк. Писк смерти. Дверь больничной палаты открылась. Из нее появился молодой человек. Воронцов. Он был наряжен в белый халат. В правой руке - блестящий скальпель. В левой - старый, до боли знакомый револьвер. Женя вгляделась в свои глаза. В них плескалась тоска и надежда. Они задавали немой вопрос. Воронцов обреченно кивает. И слегка дует на револьвер… В этот раз переход плавный и правильный. Интересно, что лучше: холодная неизвестность госпиталя или горячее горе кладбища? Тем более что кладбище все то же: сухое, сгоревшее на пылающем солнце поле и открытый вишневый гроб. Все то же самое. Тот же женский силуэт в гробу. Та же зловещая Даша. Те же горюющие родственники. Тот же печальный Воронцов, обнимающий за плечо рыдающую Женьку… Все то же самое! Отлично только начало сна. Как будто от предыдущего сна обрезали начало, а сейчас решили приклеить обратно. Вот только фигура в вишневом гробу светится по-другому. А потом суд. Опять эти тяжкие нотки Машиного голоса. Укорительный взгляд Веника. Быстро пишущая Тамара. Даже слова главная "судья" говорит те же слова. ТЕ ЖЕ. "- Итак, в деле номер минус шестьсот пятьдесят два, об убийстве эмоциональных и душевных явлений, Дениса Давыдовича Воронцова и Евгению Сергеевну Васнецову признать виновными". Наперекор предыдущему сну пошел Воронцов. Нервно вскочив, он пальнул вверх из револьвера. - Да не убивал я Надежду! Это все она! Тычок стволом в сторону сидящей Евгении. Та изумленно мотает головой в разные стороны. А так как в пределах головы нашлось только две разные стороны, то девушка добавила эффекта протестующим мычанием. - И приговорить к шести часам Великих китайских пыток, - прошипела сквозь зубы Маша. "Ну почему как ни китайское - так сразу великое? Это получается, мы с Воронцовым грохнули Веру, а теперь Надежду? Чего это мы? Вера, Надежда… странно. Все Любы мира, берегитесь", - лихорадочно подумала Евгения, наблюдая за тем, как их с Денисом под белы рученьки уводят в камеру. И снова капли. Снова тяжелые, надоевшие, ухающие капли падают на разгоряченный лоб. Прядь золотых волос прилипла к виску. А вода, скатываясь по переносице, попадает в глаза. Китайцы знали, чем досадить. Светлые ресницы вспорхнули. Женя свесила ноги с кровати. Опять сон. Второй сон. Такой же точно сон, но с некоторыми отклонениями. "Хм, может это такое предназначение?". - Трезвая мысль, - сказал Дядюшка Морфей. - Бедняга, - подумал правнук Амура. - А я - молодец, - пробормотал Валентин. А в Лондоне дождь… Если есть лишние тапки - кидайте именно сюда... Только чур если туфли - то без шпилек.
YA: Так. Что я могу сказать? я могу промолчать. Но не буду. Эта прода написана давно, но отложена в долгий ящик. ибо на мой взгляд - и она неудачна, и фик не совсем... э-э-э... качественный. Но моя вспыльчивая натура сыграла большую роль - я поспорила со своей ненаглядной бетой, что моя бомжеватая муза взяла отпуск. Она не поверила, слово за слово... Ну я и отослала ей забытую проду. Настя, учти. Все на твоей совести. Это ты мне сказала, что ЭТО стоит выложить. Выкладываю. на успех не надеюсь. Хочу сказать, что фанфик близится к концу. belo4ka дала мне волшебного пендаля, и я решила наконец-то его домучить) Ну вот и все. Всем кто читает - спасибо, и приятного прочтения... Жизнь на облаке не так уж и прекрасна, как могло показаться с первого взгляда. Да, впечатляет наличие близкого седьмого неба. Да, радуют поощрения в виде ватных премий. Но основное занятие людей, живущих на облаке – это работа. Дядюшка Морфей был еще совсем юн, когда его перенаправили сюда. В СССР работать было сложно – пятнадцать республик, и каждому нужно составить сон. Со смыслом и, желательно, качественный. Дядюшка Морфей просто не мог справиться с объемом работ – некоторые сны отправлял черно-белыми, некоторых забывал вообще, и те мучились бессонницей. Сейчас Дядюшка, а тогда просто Морфей, придумал черный кадр. И чаще всего посылал его людям. В таких случаях говорили, что не приснилось ничего, хотя на самом деле видели картину куда гениальнее, чем «Черный квадрат». Но все же очень часто у него получались красивые, цветные сны. В первый раз, столкнувшись с фразой «Я не помню», на вопрос «что тебе приснилось?» Дядюшка Морфей очень расстроился, даже обиделся. Решил проучить забывчивого чудака, надеясь на его исправление. А потом эта фраза распространилась, как вирус. Морфей схватился за голову. Это дело грозило увольнением. Сны перестали быть интересными, захватывающими. На свой страх и риск Морфей попросил помощи сотрудников отдела. И начальство прислало Морфею коллег. Вместе они справлялись с работой довольно легко, но… Но злосчастное «я не помню» слышалось со всех сторон. Сотрудники «Отдела Сновидений» подняли бунт. Посылали черный кадр всем, без исключения… Все, кроме одного. Совсем молодого, пятнадцатилетнего режиссера. Он, усердно высунув язык, что-то творил на своем огромном компьютере. Над ним посмеивались, будто он занимался бессмыслицей. А мальчик говорил: - Не все люди забывают сны. Особенно, если они чему-то учат. Люди помнят либо сны, в которых исполняются мечты, либо – в которых воплощаются кошмары. Согласен, мои фильмы вспомнит не каждый. А разве нас посадили творить из-за воспоминаний? Или что бы мы кого-то чему-то научили? Нас обязали составлять индивидуальное кино. Кино, одним просмотром которого человек станет восхищаться. Мы – самые лучшие режиссеры мира. И не важно, что на утро человек забудет всё. Главное, чтобы он видел наши творения в течение пяти-шести часов, и подсознательно наслаждался этими моментами. Чтобы засыпал, надеясь, что увидит что-то неизменно хорошее и сказочное. Вот зачем нас посадили сюда. «Ах, Валентин-Валентин. Как время меняет людей!» - пробормотал Дядюшка Морфей, наблюдая за спором лучшего режиссера и его личного курьера – «Не так давно ты вселил в нас веру. Это ведь ты заставил нас воспрянуть духом. Не так давно ты был юным пареньком, страдавшим от излишнего максимализма и наивности. Не так давно – это всего десять лет назад. Задумайся, Валентин. Ты сильно изменился. Чересчур. Очнись, Валентин». Молодой человек в лощеном зеленом костюме и роговой оправе очков едко ухмыльнулся. Эта едкая улыбка буквально разъела сердце начальника. Он ведь ему не просто начальник – он ему как отец. И наблюдать такие перемены в характере юного режиссера дядюшке Морфею было невыносимо. Загордился. Осознал свою незаменимость. Поверил в свой талант. Устал быть самокритичным. Результат – абсолютная перемена. Как будто паренька взяли и просто перевернули. С ног на голову, вместе с характером и небрежно растрепанной головой. И иногда дядюшке Морфею хотелось взять его, перевернуть обратно, и буквально воткнуть холеной башкой в твердое облако. Чтобы помнил и знал. А тем временем, режиссер в пух и прах разругался с правнуком Купидона. Оба кричали, один грозил увольнением, второй просто устроил истерику. И когда раскрасневшееся лицо Валентина уже подошло к точке закипания, он спросил. Спокойно и неожиданно тихо. - А можно я посмотрю третью серию сна? Человек в салатовом костюме поперхнулся руганью. Широко раскрытыми глазами, которые казались еще больше, чем должны были быть на самом деле, он смерил Валентина. И глупо кивнул. Правнук Амура подошел к фиолетовому ноутбуку и вставил диск. На небесном фоне рабочего стола открылась папка с фильмом. Воспроизведение через специальную (сонную) программу… А ведь она и впрямь сонная - грузится долго… Смотря сон, Купидоний наследник слышал дыхание у себя над плечом. Это радостный Валентин снова решил полюбоваться работой. Но после просмотра начала, дыхание над левым ухом ощущаться перестало. Праамур кинул быстрый взгляд на зеленого начальника. Он уже «ушуршал» куда-то далеко, к дядюшке Морфею. Купидон быстро прощелкал что-то мышью. Столько разных, непонятных кнопок и слов… Как люди в этом разбираются? Быстрые клики бесшумного электронного зверька. Из правнука купидона когда-то не получился режиссер. И поэтому он работал курьером. И все же азы он знал, а сейчас ему нужна была только одна кнопка. С обновленными версиями сонной программы, она уползла с привычного места. Что замышлял курьер – знал только он сам. Итак, все заново. Входим в сонную программку. «Грузись быстрее, собака». Щелкаем мышкой по кнопочке «редактировать сон»… Двадцать четыре раза подтверждаем, что действительно хотим это сделать. «Где же она?» Листаем колесиком вниз. Добавить эффекты… настроить четкость… составить сценарий… «Бред, бред, бред!» Вот она! «разрешить свободу действий!» «Да, я действительно хочу это сделать. Да, я уверен. Да, я осознаю, что я делаю. Да уверен я в отсутствии эйфорического шока, блин!», - с каждым разом нажимая на кнопку «да» думал Правнук Амура. Это начинало раздражать. «Вы знаете, к каким последствиям это может привести?» - «да». «Вы осознаете серьезность своих действий?» - «да». «Вы достигли восемнадцатилетнего возраста?» - «да». «Вы псих…» - «ок» «Ну и кто из нас псих? Я, или составитель этой программы?» - раздраженно подумал правнук амура, доставая диск из дисковода. Вроде все как надо. Во всяком случае, как хотелось. Женя, сидя на кухне, пила прохладный чай. Испуг ушел. Раздражение ушло. Даже неприятных ощущений не было. Отходчивая натура давала о себе знать. Все, что не делается – все к лучшему. Во всяком случае, из-за нападения, она перестала подозревать Дениса. Приемник воспроизводил тихую музыку. Радио Активное качало на своих волнах… - Итак. Сегодня, ввиду отсутствия моей безалаберной коллеги, мы наконец-то поговорим с вами про рок… У Женьки округлились глаза. «Безалаберная коллега? Ну-ну, Воронцов, ну-ну» - Целый час, я, неподражаемый Денис Воронцов буду ставить вам рок композиции, и отвечать на ваши вопросы! Хотелось бы отметить, специально для моей недалекой напарницы, что рок – это вовсе не всегда дяди с ирокезами. «Недалекая напарница», - эхом пронеслось в Женькиной голове. Эфир лился плавно – Воронцов знал свое дело. Отвечал абсолютно на любые вопросы. И ставил композиции в пример. Денис уже пояснял, что женский рок существует. И что в основном в мужском исполнении. Как то «Наутилус Помпилиус» объяснял, что женщины тоже поют рок, и примером этому является не только Земфира, а и Настя, и много других… Рассказывал, что и рок-группы иногда заводят «попсятину» ради внимания зрителей. Поведал про единственную русскую рок-группу, прославившуюся в Америке. Сейчас из радиоприемников лилась тихая музыка, доказывающая, что рок исполняется не только с помощью гитар. И что очень важную роль в нем играет синтезатор. Песня почти полностью состояла их крепких клавишных звуков. Остались поэтами, расстались поэтому, Утратили номерки, Променяли кеды на каблуки. Делились планетами, гуляли раздетыми, Кормили барменов с руки, Будет что вспомнить без тоски. Лето бьет в голову, опять мы в штопоре, но вместе Со мной рисует заря, любя. На горячем тротуаре, на расстроенной гитаре Эту песню для тебя. Лежали вдвоем в траве, смотрели в проем наверх, Двигали облака, Поняли, что эта ноша не легка. Богом быть трудно, в ожидании чуда На секунды меняли века, Стирали жизнь: за строкой строка. (Animal джаZ – Мы) И хотя песня не была идолом рок-музыки, ни у кого не осталось сомнений, что клавиши тоже могут перебирать ноты альтернативы. - И у нас новый звоночек! Говорите-говорите. - Денис. Мы сейчас прослушали много песен. Скажи, а бывало ли так, чтобы в роке грустные слова ложились на позитивную музыку? Молчание… давящее молчание. В нем можно услышать, как работают шестеренки в голове Дениса, когда он думает. Женя нервно хихикает, сжимая трубку, и слыша, как сопит ее напарник. Что же. Она поставила его в тупик. А ведь нечего обзываться в прямом эфире!
YA: [center]ДЕВУШКИ! Дорогие мои... Все кто читал меня все это время... Спасибо вам! Я не обижалась отсутствию комментариев. Я писала не столько для аудитории, сколько для себя. И для Насти, конечно. Я влюбилась в своих героев и пережила с ними все происходящее. Но рано или поздно приходиться прощаться со всем. Это последняя глава моего фанфа . Она получилась большой. Простите меня, если что. Заранее простите. Я в последний раз в этой теме попрошу у вас: оставьте комментарий. Чтобы я знала. Нужно ли кому-нибудь было то, что я сделала. Огромное спасибо хочу сказать, конечно же, Насте. Натсюша, беточка моя родная! спасибо тебе за твою поддержку и терпение. Еще хочу скзать спасибо таким участникам как СашКа, Rin, игривый котенок. Спасибо, девушки, за поддержку и комментарии. Не знаю: продолжила бы я писать, если бы не вы? Ну конечно, иначе бы мен хламидомонадка съела бы. В общем... Спасибо вам за все. Спасибо, что дочитали мое обращение. Приятного прочтения.[/center] Любил ее я вдохновенно, И ночь была так нежна, А утром лопнули вены, Любовь куда-то ушла. И купидоны мелкие, Испугавшись этого, Разлетелись кто куда. О не ищите, глупые, девочку Любу, Вот из этого ствола я убил ее вчера. (Крематорий – Киллер). Мы любовь свою схоронили Крест поставили на могиле. "Слава Богу!" - сказали оба... Только встала любовь из гроба, Укоризненно нам кивая: - Что ж вы сделали? Я живая!.. (Юлия Друнина). Опять ночь… она уже порядком достала. Опять светлые волосы разметались по подушке. Опять тонкие бледные губы кривятся от увиденного сна. - И что мы за это получим? - Полную безопасность и вот эту сумму. Быстрый взгляд на мятую, несолидную бумажку. - Каким способом мы должны воспроизвести данный план? - Вот. Думаю, одной пули хватит. Уничтожающий взгляд на револьвер. - Зачем вам это. - Это нужно ВАМ. - Издеваетесь, да? - Зачем соглашались? - … Кудрявый парень утопает в фиолетовой ткани дивана. Светлоголовая девушка носится по кабинету. Евгения опять увидела свою подвижную спину со стороны. Но в данный момент ощущения были странными – если раньше она была зрителем, то теперь стала полноправным участником спектакля. Она ощущала свои руки. Она видела свое тело. Но оно же бегало сейчас перед глазами, размахивая конечностями. Странное ощущение. И вдруг Женьку осенило. Сопоставив две части сна, она поняла. Поняла то, что сейчас будет. Им заказали убийство любви. И они сейчас пойдут исполнять приказание. А потом – старый сценарий. Больница. Кладбище. Суд. Пытка. А самое страшное – что сны оправданы. Сначала они убили доверие между собой. Потом надежду на исправление… неужели? Неужели и их любовь погибла? «Стоять, какая любовь?» А обычная… такая земная… но не приземленная. Такая воздушная, но не ветреная. Такая бешеная, но не истерическая. Просто любовь. А Денис уже поднялся с дивана, на котором остались контуры его тела. И поднял револьвер. Решение принято. Молодые люди шли бок обок. Женька прокралась за ними. Она полностью контролировала свои действия. Она могла сделать что угодно. Но ничего не делала. Улица дохнула в лицо пылью и бесконечным смогом, когда они вышли. Зато дороги были абсолютно пустынны – они остались один на один с миром. Со страхом. С заряженной пулей в револьвере. И этой уединение давило, буквально оттискивая ужас в самом сердце. Женя обогнала своих спутников. Забежала за угол… и увидела девушку. Это был первый прохожий, которого она увидела за свой долгий и напряженный путь. Девушка была отчаянно красива. Светлые, почти пшеничные волосы достигали лопаток. Они слегка вились, придавая девушке слегка игривый вид. Лицо было полноватым, но это ее нисколько не портило, а вызывало прилив нереальной нежности. Легкая, воздушная челочка едва касалась бровей. Девушка была одета в легкий нежно-розовый сарафан, развивавшийся на ветру. Однако стояла девушка босиком. Голубые глаза были устремлены на Женьку, но смотрели сквозь нее… отсутствующий, рассеянный взгляд был устремлен в Женькины глаза, но ничего там не видел. С балкона ближайшего дома показалась дамочка в халате a’la типичная домохозяйка. - Люба, домой!!! Но девушка не пошевелилась. Она выглядела слегка младше Евгении. Но лицо было серьезным. Дамочка скрылась с балкона. «Люба…» - пронеслось в голове у Женьки. - Опять лежишь в ночи, глаза открыв, И старый спор сама с собой ведешь. Ты говоришь: - Не так уж он красив! - А сердце отвечает: - Ну и что ж! Все не идет к тебе проклятый сон, Все думаешь, где истина, где ложь... Ты говоришь: - Не так уж он умен! - А сердце отвечает: - Ну и что ж! Тогда в тебе рождается испуг, Все падает, все рушится вокруг. И говоришь ты сердцу: - Пропадешь!- А сердце отвечает: - Ну и что ж! - Глухо и сипло произнесла девушка, обращаясь к пустоте. К пустоте… А у Женьки сложилось четкое впечатление, что стих продекламирован ей. Вернее ПРО нее. - * Все это выглядело до ужаса жутко. И сходство девушки с ангелом несколько будоражило дух. Из-за угла показалась парочка гангстеров. Выглядели они опущено, но шаги были твердыми и уверенными. Воронцов увидел девушку и кивнул. Револьвер в его руке дрогнул и поднялся. Дрожащий палец дернулся, нажимай на курок… Действие приостановилось. Движения стали ватными, как будто действие происходило в воде. Короткое Женькино «НЕТ!» растянулось на киношный крик умирающего. Думаете легко: закрыть собой? Нет? Ошибаетесь. Легко. Когда осознаешь, что это сон. И когда спасаешь собственную любовь. Револьверная пуля врезается в грудь. Падение не красивое. Женька обрушилась на землю, как мешок с чем-то тяжелым внутри. И темнота. Все, больше ничего. Ни больницы, ни кладбища… Ничего. Мрак. Хотя Женьке и казалось, что она открыла глаза. Остаться наедине с мыслями. Наедине с горькими, страшными, безумными мыслями, которые метались по голове. Все чувствовать, но не мочь пошевелиться. Знать, что не спишь, но находиться в близком ко сну состоянии. - ВАЛЕНТИН, ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО НАТВОРИЛ, СОБАКА ТАКАЯ, А? Молодой человек потупил взор. Бесстыжие глаза сверкали отчаянием. ТАК дядюшка Морфей еще никогда на него не кричал. - Объясните мне толком, шеф! Что же я такого натворил? Глаза дядюшки морфея приняли форму идеальной окружности. Зрачки расширились, почти перерывая серую дугу. - ТЫ??? ТЫ вообще проходил инструкцию? ПО-МОЕМУ ДА! Что за выбрыки? ЭТО ТЫ ВКЛЮЧИЛ СВОБОДУ ДЕЙСТВИЙ ВО СНЕ! ТЫ! НИКТО ДРУГОЙ! Зачем, мальчик мой? Зачем? За что ты стал ненавидеть людей? Валентин только открывал и закрывал рот. - Я не включал. Я не ненавижу людей… Дядюшка Морфей закатил глаза и всплеснул руками. По щеке, пересчитывая морщинки, скатилась скупая слеза. - Валентин! Я же любил тебя как сына! И эта девушка была мне дорога… - Что с ней? - А что случается при включении свободы действий? - Вечный сон?.. - А если во сне умирает? - Транс… - ВОТ ИМЕННО, ВАЛЕНТИН! ИМЕННО! Все… Это было последней каплей. Валентин, ты отправляешься в ссылку на землю. Ты должен все исправить. Иди! Валентин схватился за сердце. - Но… - начал было он, но уткнувшись в невидимую стену, построенную дядюшкой Морфеем между собой и названным сыном, замолчал. - Можно я скажу кое-что одному… сотруднику? Дядюшка Морфей грустно кивнул, и с дикой болью посмотрел в спину Валентину. Он был разочарован во всем. Отчаяние дикой волной схватило его за горло, и стало душить слезами. А Валентин подошел к курьеру. - Ты… За что? Неужели ты ТАК меня ненавидишь? – спросил он. Курьер покачал головой. - Что-то не так? - Зачем? Зачем ты включил свободу действий? Зачем тебе надо было, чтобы меня отправили в ссылку? За ЧТО ты меня ТАК ненавидишь, Рома??? Курьер удивленно посмотрел на начальника, повторяя за ним свое имя, которого давно не слышал из чужих уст. - Я… - Прощай, правнук ангела. Ты таки смог убить меня, - с болью прохрипел он. Засеребрились искры телепортации… Валентин начал перемещение на землю. Последним, кого он увидел на родном облаке, это был Роман. Последним, что услышал – были три тихих, но искренних слова: « Я не хотел…» Маша шла в неважном расположении духа. Хотя в принципе она постепенно остывала. Просто сегодняшний день принес немало поражений. Небо заволокло тучами. Как всегда – дождь застал врасплох. Ну вот почему, если все время носишь в сумке зонт – он никак не пригодиться, а стоит только отдать сумку поносить какому-нибудь гопнику, как он тут же начинает назойливо стучать по макушке? Васнецова сумку поносить никому не давала, но и зонтика по сусекам не наскреблось. Поэтому она предпочла ускорить шаг. Чем сильнее дождь – тем быстрее бег. Это почти святое правило. И когда ливень встал уже стеной, Маша ускорилась не на шутку. Она уже бежала, используя всю мощь своих нижних конечностей… благо, сегодня она надела балетки, а не каблуки. А в машинном случае – каблучары. - Упс! Девушка, и не заметила человека, с которым столкнулась только что. Она могла поклясться: его только что тут не было! Будто возник из ниоткуда. В результате человек упал на землю, некрасиво подвернув ногу, которая сейчас была неестественно вывернута, и лицом в грязь. Маша уронила молодого парня. Не весом, - девушка весила, как пушинка, - а эффектом неожиданности. Одет он был странно – в ярко-салатовый костюм, и светлые ботинки. Вокруг парня бегали какие-то подозрительные серебристые искры. Растрепанные волосы намокли и поникли в своем беспорядке. Маша бросилась к нему. Незнакомец сидел на земле. Лицо было искривлено болью. Стильные, роговые очки съехали набок. В целом парень был похож на избитого и мокрого черепашонка. - Привет – рассеянно прошептала Маша, переводя взгляд на ногу пострадавшего, которую тот отчаянно тер, - А меня Маша зовут… Голубые глаза впились в девушку. - А налетать на меня – это такой новый способ познакомиться? – хитро спросил он. Щеки девушки стали пунцовыми. Она рассеянно достала платочек, который тут же намок под дождем, и протянула его парню, измазанному в грязи. - Прости, я не хотела… Парень стер с лица грязь. И благодарно посмотрел на нее. Голубые глаза сверкали и бегали, стараясь встретиться с другими, прозрачными, и одновременно до безумия их боясь. - Валентин. Ты не поможешь мне встать? Дождь прекратился. Погода наладилась. Солнце аккуратно показалось из-за туч, будто актер-новичок из-за кулис. Обругают или воздадут хвалу? Маша подала руку режиссеру, и тот аккуратно, будто боясь раздавить хрупкую ладошку, поднялся. Он узнал ее. Она была участником сна. Он взял ее образ из сознания Женьки. Валентину нравилось управлять ею во сне – она была безупречно-красивой куклой. А сейчас кукла ожила, и миловидные глаза доверчиво смотрели прямо на него. - Ты не знаешь, где здесь ближайший травм-пункт? Я, кажется, вывихнул ногу… Маша не знала, что с ней происходило. Что удерживало ее взгляд на его лице? Почему она не может забрать свою руку из его жесткой ладони? Жалость и желание помочь? Да, наверное, так и есть. Тогда какого черта она ТАК на него смотрит? - Я… я не знаю, где тут травм-пункт… но… но может ты зайдешь к нам? Это мой дом… У меня дома сестры и мама – наверняка она тебе чем-нибудь поможет… все же это я виновата в твоей травме. Валентин возликовал. Так он сможет увидеть Женьку! Так он сможет все исправить! Вернуться домой! Но это ли заставило его согласно кивнуть на предложение? Да, наверное, это. Тогда какого черта он ТАК ей улыбается? Маша поддерживала режиссера под локоть. Тот ковылял, стараясь как можно меньше надавливать весом на Машину руку. На лавочке у подъезда сидели Веник и Дашка. Они по-птичьи ворковали и были поглощены общением друг с другом и невозможной нежностью, окутывавшей их. Дашка повернула голову в сторону «парочки», ковылявшей сейчас к дому. Тонкая черная бровь девушки взметнулась ввысь. - Добрый день… - прощебетала вторая по старшинству сестра. Валентин кривовато улыбнулся. Он уже порядком оправился от падения – лицо, умытое дождем, посветлело, а волосы приняли своё обычное положение, именуемое «полный хаос». Стильные очки блестели. И только испачканный салатневый костюм и вывихнутая нога, рассказывали окружающим о недавнем падении. - Возможно, добрый… Хотя очень частично, - с улыбкой произнес Валентин. Даша кивнула. И стала с интересом разглядывать молодого человека. Его неформальный вид и невозможное обаяние просто не могли не притянуть внимание. Веник тоже смотрел на него. Со смешанным чувством жалости и ма-а-а-аленькой капелькой ревности. Ведь большее место в его сознании сейчас занимала радость – радость за свою сокурсницу и просто хорошую девушку – Машу. Наконец-то она стала обращать внимание на других парней. А судя по ее нежно-заботливому виду, она ОБРАТИЛА. - Это Валентин, - проворковала Мария, - я тут бежала под дождем и случайно его уронила… Веник, помоги мне довести его до нас? Может, мама окажет ему какую-нибудь помощь? - Мама уехала на дачу к Полежайкиным. За кроликами присматривать. А Женька легла спать, и мы вышли, чтобы не мешать ей. Но, я думаю, зайти стоит. Галина Сергеевна что-нибудь придумает, - подмигнула Даша, не обратив внимания на то, как побледнел при словах «Женька легла спать» новый знакомый Маши. Веник благородно кивнул. Все же, Машу он по-дружески любил, а этот ее знакомый выглядел вполне подъемным. Это вам не Полежайкина тащить. Сил хватит. Этажи мерялись ступеньками. Ступеньки мерялись короткими вскриками. Короткие вскрики зависели от степени боли, которая то и дело вырывалась наружу сквозь легкие. Однако вот он: шестой этаж. Пока Даша открывала дверь ржавеющим ключом, Валентин успел упереться спиной в стену и застыть, в раздумьях. «Главное – сразу не кидаться к Женьке. Иначе, если я останусь с ней наедине, все после обвинят меня. И тогда дороги сюда, а значит и домой не будет. Пусть все будет, как будет. Эх, не завидую я тому, кто первый ее увидит. Зрелище-то не из приятных». Наконец-то скрипящий замок поддался. - Проходите на кухню, - предложила Даша, - А ты переоделся бы, - кинула она Валентину. То скептически поднял бровь – во что, спрашиваться? Дядюшка морфей не дал с собой ни одной захудалой манатки. Дашка хмыкнула, и из таинственных «закромов» достала старые, потрепанные джинсы и белую рубашку. Она умолчала, что эти вещи остались у нее после того, как Веник попросил их «привести в божеский вид». В «божеский вид» они приведены не были, зато сейчас пригодились. И ничего, что рубашка помята и порвана в нескольких местах, а на джинсах пару-тройку пятен, количество которых неумолимо близилось к десяти. Валентин подойдя к зеркалу, отмети, что такая одежда ему шла гораздо больше зеленых костюмов, но весь его вид стал близиться к «обычному». Однако, поймав на себе тщательно-скрытый, задумчиво-оценивающий взгляд Маши, он успокоился. Валентин действовал на окружающих гипнотически – к каждому он умел найти особый подход. И сейчас, сидя на кухне, и распивая чай, он вдохновенно врал о своем прошлом. - Ну, вообще-то я москвич. Родители у меня никогда особой добротой и отзывчивостью не отличались. Пили много. И вот одним промозглым, темным утром, когда на обла… … ... улице была отвратительная погода, я был нагло выгнан из дома. Да-да, выгнан! Под некрасивым предлогом «Ты должен готовиться к самостоятельной жизни», с тысячей рублей в кармане и абсолютным нулем шмоток. Хотя на самом деле, видимо, я им надоел. Даже ноутбук забрать не успел. А ведь я заработал его честным трудом. Перемешанным с потом и взболтанным с кровью! Я же режиссером работаю… - на этой фразе, Валентин утих, чувствуя, что сболтнул лишнего. - Режиссером? – подняла бровь Галина Сергеевна, появившаяся в дверном проеме. Ей отчаянно казалось, что парень врет. Врет, чтобы понравиться ее дурнушке-сестре. Она услышала достаточно из их разговора. - Валентин, - отчетливо представился он новопришедшей девушке-вундеркинду. - Галина Сергеевна, - снисходительно кивнула та, - ты не ответил на мой вопрос. - Ну да, режиссером… Правда пока что я мелко плаваю – мини мультипликационные фильмы. Слышали о новых, молодежных работах? Я участвовал в трех таких, - снова начал вранье он. Не сказать ведь: я тут сны составляю. Женьку вашу чуть не убил, по этому поводу. Хотя был это вовсе не я, а коллега мой. Он курьером работает – как-никак правнук купидона. Глупо бы звучало, не так ли? Девушка с косичками снисходительно кивнула, дескать: «ладно, выкрутился». Вечерело. А в комнату Женьки никто так и не заходил… - Ребят, а можно я у вас ночь посижу? – внезапно осенило Валентина. Четыре пары изумленных глаз уткнулись в него, пронизывая холодком. - Правда. Спать я не буду, - Валентин вздохнул, - и мешать не буду. Я просто ночь у вас пережду, и все… где-нибудь… в уголке… - Ну, вообще-то у нас в доме пять женщин… - задумчиво произнесла Даша. Маша обернулась к сестрам. - А пусть он у мальчиков пересидит? Ну, раз такое дело? Его же и из дома выгнали, и я сбила… Теперь четыре пары глаз посмотрели уже на Машу. - Ладно, - выдохнул Веник, - посиди у нас. Валентин кивнул, соглашаясь на это мистическое «у нас», и поковылял в квартиру к бабушке. Провожаемые длинным взглядом Маши. И вот ночь снова взорвала небо тысячами звезд. На кресле, окруженный полумраком, сидит юноша. Никогда в своей жизни не спавший. Однако глаза его закрыты. Он не с нами. - Валентин! Вместо того, чтобы спасать Женю, ты пялишься на другую девушку! – Восклицает дядюшка Морфей. - Вы бы предпочли, если бы я пялился на Женю? – поднял бровь Валентин. - Я бы предпочел, чтобы ты наконец-то вывел ее из транса. Даю подсказку: спит на диване. - Глупая подсказка. - Справишься. Пронзительный крик убил тишину, царящую в доме. Спящий на диване парень подскочил. Подскочил и Валентин. Крик повторился, и превратился в надрывный плач. Парень встал с дивана. «Воронцов!» - отметил про себя режиссер. В соседней комнате зашуршал веник. Вернее Веник. И вся команда «Спасателей» помчалась спасать девушек. Как и предполагал Валентин, крик был из-за Женьки. На нее было страшно смотреть – девушку перекосило, глаза были закачены так, что зрачков видно не было. Рядом с ней на коленях рыдала Маша. Воронцов тоже кинулся к ней, судорожно хватая за руку. Большим пальцем он нащупал спасительный пульс, который бился в такт его сердцу. Другие девушки тоже рыдали. Веник стоял с абсолютно ошалелым лицом. Валентин подошел к Воронцову и Маше. Те не обратили на него абсолютно никакого внимания. - Это транс… - прошептал он. Все уставились на него. - И ЧТО? И ЧТО, ЧТО ТРАНС? ЧТО С НИМ ДЕЛАТЬ? - Заорал Денис. Валентин поморщился. - Транс – есть транс. Здесь нужно эмоциональное потрясение или удивление. - Это антинаучно, она нас не услышит, - сквозь слезы закричала Галина Сергеевна. - Услышит, - спокойно ответил Валентин. - Не строй из себя самого умного! Ты тут вообще Н-И-К-Т-О! - продолжила кричать вундеркинд. - Впервые вижу, чтобы на человека, искренне желающего помочь, и ЗНАЮЩЕГО, как это сделать, так кричали, - слегка повысил тон юноша. - А я впервые вижу, чтобы человек, которого благородно оставили на ночь, так хамел! - Я всего лишь хочу помочь! - ЗАЧЕМ? ЗАЧЕМ НАМ ТВОЯ ПОМОЩЬ! ЧТО ТЫ СМОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ? – заорала Галина Сергеевна. Как ответить на вопрос «зачем»? Признаться в корыстных целях своего визита? Или рассказать правду и поехать в милое место «дурдом»? - Я думал, вы заботитесь о сестре… - ПОШЕЛ ВОН ОТСЮДА! Все с ошалелым видом смотрели на Галину Сергеевну, искренне не понимая ее. Почему она так поступает? Валентин хмыкнул и развернулся. Хотя красиво хмыкнуть и развернуться у него не вышло – нога адски болела. Он посмотрел в глаза Даши, и, указав ими на себя, как бы спросил, может ли оставить одежду себе. Та еле заметно кивнула, и снова погрузилась в слезы. На улице стояла темная ночь. Комната трех сестер заметно опустела. Никто не смог заговорить с Галиной Сергеевной – та билась в истерике и кричала… Маша молчала, погрузившись в раздумья. Легкий вихрь, ворвавшийся в ее жизнь, будто обратно пробудил в ней девушку, превратившуюся было в собачку Веника. Хотя, может, в нем ничего особенного и нет. Воронцов сидел рядом с Женькой. Он жалел уже обо всем: о всех своих пакостях и фразочках. О всех своих подколах и руганях. Что имеем – не храним, потерявши – плачем? Нет, не потерял. ЕЩЕ не потерял! Даша дергалась в объятиях Веника, дрожа всем телом и всхлипывая. Она забыла об образе феминистки и превратилась в беззащитного котенка, требующего помощи. Маша подошла к окну. «Зачем Галя так поступила? Зачем? Он же знал, как нам помочь…» Внезапно что-то бросилось в глаза. В пятне фонарного света, некрасиво брошенного на серый асфальт, сидел режиссер. Сидел на бордюре, опустив голову вниз. Его локти уперлись в колени, а пальцы сжали волосы до такой степени, что костяшки на них побелели. Маша решилась. Она должна была спасти сестру. Должна была узнать… и, удостоив себя столь благородным ответом, она быстро спустилась по ступеням, предварительно впрыгнув в туфли. - Валентин? – тихо спросила она, подходя к парню. Тот только сильнее сжал в ладонях свои волосы. Не смог. Не сумел. - Эй! – тихо пролепетала Маша, осторожно отрывая его руки от русых волос. – Эй, посмотри на меня… посмотри. Скажи, как можно помочь моей сестре. Валентин молчал. - И… и зачем ты так рвался ей помочь? Валентин с болью посмотрел на Машу. В его взгляде читался вопрос… «Сказать, или нет?»… - Скажи мне, я выслушаю тебя. Ты можешь доверять мне. Три слова: «ты можешь доверять мне». Всего лишь три! А как в них много надежды, веры… … ! - Маша… Я не сумасшедший… но… И он рассказал ей. Абсолютно незнакомой девушке. Хотя, он знал ее больше, чем она его. Он посылал ей сны… - Я действительно режиссер, - закончил он, - режиссер снов. Маша изумленно смотрела прямо в голубую бездну. В его глазах отражалось море, настолько глубокое, насколько человек вообще может представить себе глубину. - Я составлял сны и для тебя… Помнишь, тот сон, когда Юра подарил тебе ромашковое поле? Его подарил тебе не он… я… Маша сглотнула. Действительно, самым ярким сном, который она помнила, был сон про ромашковое поле… ЕЕ ромашковое поле. Нежно-красивое и безупречно-мягкое, слепяще-белое поле… - Я верю тебе. Это бред, но я тебе верю. Опять всего три слова. А как много надежды они дарят! - Маша, мне нужно спасти Женю... Просто нужно. Иначе я никогда не вернусь домой. Ты знаешь, что такое: знать, что где-то там, - Валентин посмотрел в черное небо, - далеко – твой дом. А попасть ты туда не можешь. Хоть стремянку ставь, хоть с Эйфелевой башни прыгай. Это тяжело… Маша кивнула. Из уголка правого глаза покатилась не прошеная слезинка, которая, впрочем, была безжалостно уничтожена взмахом руки. - Я могу тебе помочь? - Да. - Как? - Мне нужен плеер Воронцова. Как там писал Гоголь? Немая сцена? Великий писатель. Двумя словами смог описать обстановку, явившуюся на улицу Володарского. - З-з-зачем? – сглотнула Маша. Валентин наклонился к ней. И прямо в ухо, слегка касаясь губами шелковых волос, прошептал что-то. Маша кивнула. Заплаканное лицо озарилось кривой улыбкой. - Это поможет Женьке? Валентин кивнул. - Поможет. Хотя транс после этого продлиться где-то четыре дня. Сначала, услышав, она сможет шевелиться. На второй день проснется ее сознание. На третий день она вспомнит всю свою жизнь. Четвертый день – и она забудет все свои сны. Маша кивнула. Хотя она лично считала кощунством - забывать все свои сны. Валентин сидел на лавочке. Из подъезда выбежала все та же безупречно-красивая, но слегка заплаканная и раскрасневшаяся девушка. - Вот, – протянула она плеер Воронцова юноше. В ее глазах лучилась ТАКАЯ надежда, что режиссер понял: или он поможет им, или… а вот что будет после «или» он еще не придумал. Но чувствовал, что что-то страшное. Им понадобился интернет-магазин, ноутбук Валентина остался на облаке. Миг – и песня уже красуется в плеере Дениса. - Вот. Отдай это Денису, ладно? – с улыбкой протянул он Маше плеер. А отчего бы не улыбаться? Он точно знал: это поможет. - И через четыре дня… - Вы увидите СВОЮ Женьку. Маша слабо улыбнулась. Слабо, потому как уже не могла улыбаться своей прежней улыбкой – слезы до сих пор сковывали сердце. Она благодарно кивнула. - А эти четыре дня… - Я буду рядом… Маша снова взглянула в голубые глаза. Словно снова ища в них поддержку. Она уже заметила за собой, что заглядывает туда слишком часто. Но это держало ее «на плаву» жизни. А он просто понимал ее с полуслова. А он просто с детства умел читать по глазам. Маша кивнула. Воронцов сидел на подоконнике. Воронцов плавал в музыке. Как всегда, когда ему было плохо, он погружался в рок. Он спасал его. Но не сейчас. Сейчас у Дениса мыслей не было вообще. Только ударные, казалось, нарочно стучали по усталому сознанию. Еле-еле слышалась музыка. Как сквозь вату, она пробивалась к отчаявшемуся мозгу. Песни сменялись одна за другой. На веселые не было настроения, но и переключать было лень. Поэтому Воронцов полностью отдался музыке. Он не напивался, чтобы забыться, просто погружался в рок с головой. «Натянуты туго сети, В подъезде на рассвете Мы без лишних слов, Без лишних слов. Любим друг друга как люди, В универмагах судеб Нет исправных часов, Исправных часов… Лишь две недели, А мы уже успели Полюбить и бросить, Больше никто не спросит: Домой придешь ли ты Раньше вечера в среду? Бросаю я вверх монету, А дальше будет что будет. Шесть миллиардов судеб, Со мной одни мечты… Шестнадцать лет - это мало, Это только начало! Не умирай! Не умирай! В кино целуются люди, И мы с тобой тоже будем, Кофе и чай Кофе и чай…» - ** Прошептал плеер в ухо. И тут Воронцов подскочил. «- Денис. Мы сейчас прослушали много песен. Скажи, а бывало ли так, чтобы в роке грустные слова ложились на позитивную музыку?» - вспомнил он вкрадчивый голос Евгении, раздавшийся в комнатушке радио «Активного». А эта песня… Она… - Только ничего я тебе доказывать больше не буду. – Прошептал Воронцов, и бухнулся на кровать… Однако… Его планам суждено было поменяться. - Зачем ты это сделал, Рома? Курьер молчал. - Я спрашиваю: ЗАЧЕМ ты отослал Денису сон, убедивший его показать Женьке запись? Валентин должен был организовать это сам! И вообще: где ты взял ноутбук. Роман молчал. Молчал, зачем на ноутбуке Валентина составил сон для ди-джея. Он был виновен. Он помог. И хоть чуть-чуть очистил свою совесть. - Даша! Женька все еще там, да? Я должен ей кое-что показать. Кого-кого, а Воронцова Даша пустила к сестре безоговорочно. Он столкнулся с Машей, грустно сидевшей на краешке кровати, и схватил Женьку за руку. - ЖЕНЬКА! Он сомневался, что она услышит его. Сомневался, что поступает правильно. Но после сегодняшнего сна, он понял: попробовать стоит. Понял. И это была последняя ниточка, за которую он смог схватиться. Плеер, осторожно положенный рядом с Женькой, заиграл. Песня закончилась. Воронцов впился взглядом в Женькино лицо… и, о Боги! Ее веки дрогнули. Не открылись, не поднялись, не моргнули. Просто дрогнули. Но в этом движении была жизнь. Ведь раньше даже грудь ее не вздымалась, заглатывая воздух. Маша, тоже видевшая это движение, схватилась с места. Сбежала по ступенькам и… нырнула в спасительные голубые глаза, обладатель которых, как обычно, сидел в соседнем дворе. - Получилось? Маша кивнула, сглатывая слезы. Надеясь на лучшее. Она надеялась – он знал. Поэтому схватил ее, закружив в незатейливом полете. ЭПИЛОГ. ИТОГИ. Четыре дня шли. И Маша уже ни на шаг не отходила от режиссера. А он не отпускал ее. Он никогда не спал, и она не смыкала глаз – чтобы продлить четыре дня на вечность. А потом просто засыпала у него на коленях. Они привыкли друг к другу. Воронцов ни на шаг не отходил от Женьки. Никто, кроме Маши, не знал, кто спас ее. А огласка никому и не была нужна. Все происходило, как по маслу. Четыре дня шли. Воронцов перебывал в несказанной эйфории, глядя, как Женька поправляется. Он наконец-то понял, как любил ее все это время… Но не сказал. Так и не сказал. Зато по истечении четырех дней, уже на каждом шагу слышались их крики и ссоры. И стоило спрятаться хоть куда-нибудь, чтобы не достала «летающая тарелка», сконструированная из обычной тарелки, пущенной сильной рукой Евгении. Их разборки уже настолько походили на супружеские ссоры, что уже никто не решался их успокаивать. Женя вернулась на работу. Галина Сергеевна оправилась, объяснив свое состояние сильным шоком. И как только Евгения оправилась, за Валентином явился дядюшка Морфей. Режиссер криво улыбнулся ему, и подошел к Маше. Та, без слов, просто уткнулась курносым носиком ему в плече: - Пока… - Пока. - Я тебя еще увижу? - Не знаю. - А… - Так надо. И опять черная от туши слезка скатилась по белоснежной щечке. Парень взял ее за плечи. И тихо, осторожно коснулся своим лбом, ее. - Тебе будут сниться только хорошие сны, слышишь? – прошептал он, Глядя в ее глаза. Та кивнула. А он провел большим пальцем по влажной щеке, и ушел. Ушел туда, на небо. И все закончилось. Закончилось, будто и не было никогда этой страшной истории. О ней напоминали только хорошие сны, да ромашки, стоящие в вазе… [center] [size=60px]КОНЕЦ[/size] [/center] __________________________________________________ *- Юлия Друнина «Мы любовь свою схоронили», **-Animal джаZ «Как люди». Подъезжайте на танках)
dertop22: Это же не просто проститутки, это красивые, умные и уважаемые женщины. Даже сама богиня любви, Афродита, считалась куртизанкой, именно поэтому в Древней Греции занятие проституцией не считалось чем-то осудительным или постыдным http://prostitutki-goroda-moskvy.pro/
Komar: Как всегда одно и тоже
полная версия страницы